Народы Северного Кавказа и радикальный исламизм.

Навеяно последней заметкой Админа «Геополитические аспекты информационной войны на Северо-западном Кавказе». Немного разовью данную тему, в меру возможностей.

Опубликовано пт, 08/02/2013 — 12:09

Леонид Савин

В октябре 2012 г. Институт стратегических исследований армии США выпустил любопытное издание, посвященное Северному Кавказу. Это научное исследование, вышедшее под редакцией Стефана Бланка носит название Russia’s Homegrown Insurgency: Jihad in the North Caucasus, и включает в себя работы трех авторов из разных стран.

Книга представляет интерес в связи с оценками ситуации специалистами, а также рекомендациями для дальнейших действий, прежде всего, правительства США. Кроме того аппарат сносок позволяет ознакомиться с первоисточниками, к которым обращались авторы указанной работы.

Гордон Хан (Gordon M. Hahn), представляющий Центр стратегических и международных исследований в Вашингтоне, специалист по вопросам терроризма и консультант по России, в своей статье отмечает несколько аспектов, связанных с черкесской тематикой. Во-первых, это региональный фактор, в котором немаловажную роль сыграла Грузия. Он пишет, что после августа 2008 г. Грузия начала спекулировать на ситуации в регионе, в особенности по вопросу так называемого черкесского геноцида и подготовке Олимпиады в Сочи. Из конкретных действий: было открыто телевидение и радио компании, которые целенаправленно занимались пропагандой в регионе; отменены визы для жителей Северного Кавказа; принята парламентская резолюция, призывающая к бойкоту Олимпиады в Сочи и России в целом, а также международному признанию вины России за частичное изгнание черкесов в 1860-х годах и определение этого действия в качестве геноцида.

Автор также ссылается как на грузинских оппозиционеров, так и на источники в США (из числа бывших чиновников), указывая, что правительство президента Михаила Саакашвили оказывало финансовую помощь в подготовке кадров для Кавказского Эмирата, провозглашенного Доку Умаровым в октябре 2007 г. (1)

В частности, бывший госслужащий и аналитик Республиканского Комитета по внешней политике Сената США Джеймс Джордж Джатрас утверждает, что в декабре 2009 года, в Тбилиси состоялась тайная встреча с «представителями многочисленных групп джихада из различных исламских и европейских стран с целью координации своей деятельность на южном фланге России». Согласно данным Джатраса «встреча была организована под эгидой высокопоставленных должностных лиц правительства Грузии». Хотя сам Саакашвили на встрече не присутствовал, чиновники грузинского МВД и остальные должностные лица оказывали максимум содействия экстремистам, например посол Грузии в Кувейте «способствовал перелету участников с Ближнего Востока». Наконец, в дополнение к «военным» операций (например, нападения на юге России) особое внимание было уделено идеологической войне, сегментом которой и стал запуск телеканала на русском языке «Первый Кавказский» (2).

В отношении действий Грузии Хан утверждает, что подобная политика Тбилиси может привести к радикализации некоторых черкесов и тем самым улучшить перспективы для вербовки так называемых «Объединенного Вилаята Кабарды Балкарии и Карачая» и «Вилаята Ногайская Степь» «Кавказского Эмирата» (т.е. условных административных единиц, оформленных экстремистами в соответствии со своими идеями) (3). Поскольку отношения с Грузией постепенно нормализуются, часть подобных угроз на данный момент не так актуальна как раньше, хотя, конечно же, данный опасный потенциал необходимо учитывать.

Второй фактор имеет глобальную природу и затрагивает вопросы международного терроризма, ассоциируемого с Аль-Каидой.

Хан указывает на такую важную деталь, как визит Басаева с его боевиками (включая, видимо, и выходцев с Северо-Западного Кавказа) в Афганистан, после чего другие радикальные националистические лидеры Чечни и Кавказа поспешили посетить бен Ладена. При этом отмечено, что этот факт часто упускается из виду, хотя в документах военной разведки США (Defense Intelligence Agency) подробно описаны результаты некоторых из таких визитов, произошедших в 1997 году. Таким образом, «несколько раз в 1997 году в Афганистане бен Ладен встречался с представителями партии Мовлади Удугова «Исламский путь», а также чеченскими и дагестанскими ваххабитами из Гудермеса, Грозного и Карамахи (4).

Выводы профессора Хана также заслуживают интереса. Он пишет, что «учитывая новые угрозы исходящие от Кавказского Эмирата, правительство США должно максимизировать сотрудничество в Евразии, включая Россию, ОДКБ и ШОС в войне против джихадизма. США и Европа должны попытаться стабилизировать Кавказ, найдя решение по азербайджано-армянскому конфликта вокруг Нагорного Карабаха и, по крайней мере, минимизировать русско-грузинские трения, чтобы они не играли на руку Кавказскому Эмирату или другим джихадистам… Наконец, западно-евразийское (НАТО -ОДКБ) сотрудничество может быть использовано для того, чтобы подтолкнуть авторитарные режимы Евразии, в том числе Москву, проводить их меры по борьбе с джихадом и другую политику с большим прицелом на гражданские и политические права граждан, последствия от внедрения которых будут значительнее, чем просто война с джихадом. Только с помощью широкого и эффективного регионального сотрудничества с участием всех постсоветских государств Соединенные Штаты и Запад смогут победить глобальную угрозу джихада» (5).

Здесь можно проследить два императива – желание установить более адекватное сотрудничество с Россией и «подтянуть» нас с помощью либерально-демократических реформ. Если в первом случае, как справедливо заметил недавно замминистра иностранных дел Сергей Рябков, США сами виноваты в ухудшении отношений, то во втором – навязывание либерального подхода для такого сложного региона как Северный Кавказ может привести не только к эрозии традиционной культуры, включая черкесский кластер, но и создать почву для новых конфликтов. Ведь в парадигме либеральной матрице от homo homini lupus и атомарного индивидуализма подобный «гражданский активизм» будет направлен в первую очередь на общественную структуру Северного Кавказа с системой тейпов, родовых отношений и т.п.

Вторым автором сборника является Сергей Маркедонов. Собственно вклад отечественного ученого оказался невелик. Если Хан анализирует деятельность экстремистов на 90 страницах, то вторая часть состоит из 20 страниц и посвящена в основном истории ротации властных элит в регионе, начиная с «парада суверенитетов».

Показательно, что помимо Грузии и предстоящих Олимпийских игр в Сочи Маркедонов возлагает часть ответственности за активизацию черкесского национализма и на Россию.

В статье указано, что «в настоящее время балкарское или черкесское движения, несмотря на использование исторического материала, имеют другую природу. Это реакция на сегодняшние реалии (например, земельные вопросы и сопутствующая коррупции политика в области человеческих ресурсов и вопросы местного самоуправления). При использовании количественных подходов (и некоторые их проявления мы видим в КБР в виде согласительных национальных движений) опасность возрождения национализма может быть сведена к минимуму (но не устранена полностью). Однако (и 2009-2010 гг. продемонстрировали это), есть случаи, когда республиканские власти пытаются потушить пожар исламистской деятельности, используя топливо национализма. Такой инструмент (разыгрывание этнической карты) является чрезвычайно опасным (как показали 1989-91 гг)».

Кроме того, по мнению Маркедонова, вспышке черкесского национализма также способствовала «серия кадровых перестановок четвертого президента Карачаево-Черкесской Республики Борис Эбзеева, а также признание Россией независимости Абхазии 26 августа 2008 года». Он также отмечает, что правительство «продолжает работать старыми методами, отказываясь идти на диалог с гражданским обществом и используя «мягкую силу» (интеграционные проекты, внедрение элементов гражданской идентичности, попытки пересмотреть религиозную сферу, такие как «Евро-Ислам» в качестве альтернативы радикальному исламизму) для продвижения своих собственных интересов» (6).

Третий докладчик – Сванте Корнелл, директор по исследованиям Института Центральной Азии и Кавказа и Программы исследований Шелкового пути, Объединенного исследовательского трансатлантического центра, связанного со Школой перспективных международных исследований (Вашингтон) и Стокгольмским Институтом по безопасности и политики развития. Его блок носит название «Афганизация» Северного Кавказа: причины и последствия меняющегося конфликта. С патетическим чувством Корнелл объясняет, что сравнение с Афганистаном выбрано им в связи с наличием в республиках Северного Кавказа тех же факторов, что и в центральноазиатской стране в середине 1990-х годов: «сочетание войны, человеческих страданий, нищеты, организованной преступности, и внешних спонсоров исламского радикализма, что создает взрывоопасную ситуацию, на которую власти все чаще не в состоянии реагировать и которую не в силах правильно понять из-за ограничений своей системы, что, в конечном итоге, усугубляет проблемы» (7).

Автор сравнивает экономические и демографические показатели, отмечает проблему оттока русского населения, которое представляло наиболее квалифицированную рабочую силу, а также коллапс образовательной системы. Далее идет экскурс в сложные взаимоотношения между Российской Империей и регионом в XIX веке, ельцинскую кампанию в Чечне, проблему с беженцами, вторую чеченскую кампанию, работу Рамзана Кадырова и т.д. В общем, речь идет об описании известных нам процессов.

В выводах выражается обеспокоенность, что нынешняя ситуация дестабилизирует Россию и формирует наиболее острую для нее политическую проблему. И влияет она еще на безопасность и процветание на Южном Кавказе, и потенциально на всю Европу.

Далее указано, что «Азербайджан переживает быстрый рост благодаря своей нефтяной и газовой промышленности, а Грузия добилась больших успехов в реформах, в том числе в борьбе с коррупцией. С течением времени, контраст между этими странами и томящимся Северным Кавказом будет иметь последствия, с точки зрения, например, миграционных потоков. Во-вторых, южные соседи Северного Кавказа страдают от распространения конфликта на севере — потоки беженцев и боевиков с Северного Кавказа в Грузию и Азербайджан повторялись в течение последних двух десятилетий, что оказывало дестабилизирующее воздействие на обе страны. В-третьих, правительство России показало свою отличительную тенденцию перекладывать вину на своих соседей, когда она не смогла справиться с последствиями своих собственных неудач на Северном Кавказе» (8).

В связи с этим стоит отметить, что автор явно не адекватно оценил ситуацию ни в Грузии, с которой у России возникает некое подобие диалога, ни в Азербайджане, где с конца прошлого года активизировались широкомасштабные гражданские акции протеста (а одиночные прецеденты были и раньше). Ситуация с коррупцией и безработицей в этой стране вряд ли является менее серьёзной, чем в некоторых регионах Северного Кавказа.

Также показательно проговаривание относительно европейских интересов, заключающихся в установлении контроля над Северным Кавказом, который через Черное море граничит с ЕС: «через проекты Восточного Партнерства, Партнерства ради мира и другие инструменты ЕС и НАТО ищут возможности для участия в построении стабильности, безопасности и благополучия у своих восточных соседей» (9). Де-факто вашингтонский эксперт признался в том, что Запад проводит собственную политику в отношении Северного и Южного Кавказа, не считаясь с интересами России. С другой стороны, провал европейской миротворческой политики в Югославии, а далее в Косово, показывает, что западные инструменты не работают даже внутри самой Европы, в непосредственном окружении стран-членов ЕС.

В конечном счете, данное исследование показывает не только имплицитное чувство превосходства западных ученых, но и то, насколько разными могут быть точки зрения на одну проблематику, даже если авторы работают в одной матрице либерального анализа.

Научное общество кавказоведов

по ссылки источник откуда я взял заметку, там еще несколько интересных заметок советую ознакомиться   http://www.geopolitica.ru/topic/etnosy