История одного сотрудника

Всем, кто как М., с благодарностью.

Какова цена жизни? Можно ли подобрать систему мер, найти материальный эквивалент такому многомерному, всеобъемлющему и тонкому понятию, как жизнь? Сколько она стоит? Ведь мы привыкли измерять цену деньгами. Сколько стоит ваша жизнь? А жизнь близкого вам человека? Вашей матери? Брата? Жены? Дочери? Дешевле или дороже, чем ваша собственная? Можно ли вообще сравнивать? А сколько стоит жизнь убийцы? Насильника? Педофила? А если на одной чаше весов жизнь преступника, а на другой – ваших родных? Кого вы выберете?

М. был одним из тех, кто все для себя решил и больше не мучился философским выбором. Он действовал. Быстро и точно. Без жалости и сожалений.

Эхо выстрелов все еще гремело в ушах, замер где-то вдали отнесенный ветром испуганный вскрик, алые капли брызнули на чистую зеленую траву, нарушая почти идеальный прибрежный пейзаж, в воздухе повеяло чем-то знакомым, с чем М. уже успел почти сродниться – запахом смерти и страха.

— Готов, — послышался откуда-то из-за спины голос товарища. М. скользнул взглядом по изломанному телу, лежащему у самой кромки воды. Наверняка надеялся спастись вплавь. Но пуля, выпущенная М., была быстрее.

Череп мужчины был деформирован калибром 7.62, отчего голова стала похожа на кукольную, прихотью ребенка слишком сильно сдавленную по бокам. Темные волосы с одной стороны намокли и слиплись, пропитавшись кровью и чем-то вязким розовато-белесым.

«Мозги», отстраненно подумал М., хладнокровно разглядывая тело уничтоженного преступника, которого так они долго искали и выслеживали. Мужчина лежал на земле лицом вниз, застыв в расслабленной позе, словно прилег отдохнуть после тяжелого дня, и только следы грязи и крови на руке и два мокрых черных пятна на зеленой футболке выдавали, что что-то было не так. Оба выстрела пришлись в район сердца. Ребята, как и М., сработали точно и наверняка.

Недалеко от тела валялся влажно поблескивающий в траве «макаров», который преступник выпустил из рук при падении. Открыв огонь по сотрудникам, он сам подписал себе смертный приговор, вынудив ребят стрелять на поражение, хотя его неоднократно призывали сложить оружие и решить дело миром. Сделал ли он это по собственной глупости или же предпочел пулю суду за все его преступления, М. не знал и не собирался гадать. Он чувствовал лишь удовлетворение от выполненного долга. Единственная мысль, которая крутилась в его голове при взгляде на расплескавшуюся по траве кровь и мозги уничтоженного: «Эта сука больше никого не убьет. Еще чуть тише станет в регионе».

М. вместе с коллегами осторожно приблизился к телу. Ужасающая для любого гражданского человека картина совершенно не трогала ребят, для них лежащее изувеченное тело было работой, которую они успешно выполнили. Почти успешно: преступника хотели все-таки взять живым. М. за все время работы видел много разных тел, данный экземпляр выглядел по его меркам еще довольно-таки прилично: кроме мозга, наружу не вывалились никакие другие внутренности, и конечности остались целыми, тогда как некоторые представляли из себя кровавое месиво из костей и ошметков, которые уже нельзя было назвать органами.

— Мужики, стоять, под ним хатабка небось, гляньте как лег.

— Неси веревку, перевернем, если что, «взрывов» вызовем.

Быстро, но без лишней суеты к ноге мертвеца была привязана длинная веревка. Отойдя на несколько метров, ребята оттащили тело с облюбованного им местечка «отдыха». Жмурик оказался без сюрпризов, и полетать на своей же гранате ему не довелось.

— Вызывай остальных. И патрульных тоже, пусть оцепляют участок.

— Ща.

Патрульные, как обычно, прибыли первыми, следаки и остальные опера тоже никогда не заставляли себя долго ждать. Вскоре берег наполнился людьми, разговорами и суетой. Глядя как грузят в машину тело, М. понял, что, наконец, чувствует удовлетворение: тварь, убившая столько невинных людей, была уничтожена.

***

Далеко на востоке над столицей Кабардино-Балкарии робко пробились сквозь плотную черную занавесь ночи первые лучи восходящего солнца. Осторожно коснувшись нежных перистых облаков, похожих на сладкую вату, они поползли ниже к верхушкам деревьев, словно вытягивая за собой из-за горизонта широкую розовато-золотистую полосу света, заставляя темноту испуганно отпрянуть дальше на запад.

Тихонько прокравшись в каждый дом, в каждую комнату, утренний свет разбудил и М., обнимающего во сне животик беременной жены. Сонно открыв глаза, он с нежностью взглянул на ее умиротворенное лицо – во сне она была похожа на ангела. Впрочем, не только во сне.

Протянув руку, М. выключил раздражающий будильник и снова закрыл глаза. Но дремота уже отступала, вытесняемая воспоминаниями о вчерашнем дне и планами на новый. Наверняка он будет насыщенным, впрочем, как и всегда.

Рядом зашевелилась, просыпаясь, жена, и М., улыбнувшись заспанному выражению ее лица, нежно поцеловал ее в щеку.

— Доброе утро, — сказал он и потянулся к ее животику, прижался к нему ухом и закрыл глаза, надеясь ощутить, как шевелится внутри его дочка, — и тебе доброе утро, малютка.

Ответом ему была счастливая улыбка жены – лучшее начало обещавшего быть тяжелым дня. Выбравшись из теплой постели, М. ощутил утреннюю прохладу, которую еще не успела прогнать жара, и привычно сделал пятьдесят-семьдесят отжиманий, чтобы разогнать кровь и окончательно прогнать сон. Взбодрившись, М. заскочил на кухню поставить чайник и направился в ванную, проводив взглядом жену, спешащую готовить завтрак.

Вернувшись посвежевшим после душа и окончательно проснувшимся, М. ощутил аппетитный аромат яичницы. Стол уже был накрыт, жена как раз заканчивала делать бутерброды с маслом и клубничным вареньем. Поставив перед мужем чай, она улыбнулась ему и села рядом, такая уютная и домашняя в своем халатике, все еще немного сонная. Каждый день она вставала, чтобы проводить его на работу, а потом снова ложилась спать, чтобы, как любил шутя говорить М., «выспаться за двоих».

Допив чай, М. оставил жену убирать посуду в раковину, а сам быстро оделся и нацепил кобуру от своего верного ПЯ. Схватив ключи от машины, он вышел в коридор и нежно поймал в объятия вышедшую проводить его жену.

— Не скучай, — шепнул он, целуя ее губы и осторожно проводя рукой по животу, — вы обе.

Ответом ему был сияющий любящий взгляд счастливой женщины.

— Пока, — улыбаясь шепнула она.

Ни он, ни она, прощаясь по утрам, никогда не думали, что эти слова, этот поцелуй, тот взгляд, что она бросила на М., перед тем, как он скрылся за дверью, могут стать последними. Что, выходя утром на работу, он может уже не вернуться вечером домой. И тогда среди всей бездны воспоминаний о нем самым ценным окажется то, которое сохранил тот последний взгляд, полный любви и нежности к человеку, который составляет весь ее мир.

Двор встретил М. ароматами травы и роз, покрытых утренней росой, а в воздухе уже разливалось сменившее ночную прохладу тепло, готовящееся раскалиться под ярким солнцем до настоящей жары. Привычно проверив зеркалом на вытянутой трубке днище машины на предмет всяческих «сюрпризов» в виде СВУ, он открыл ворота и выехал на улицу навстречу новому дню.

***

Боль была резкой и тупой. Она зарождалась где-то в животе с каждым ударом и ленивыми щупальцами расползалась по телу, заставляя задыхаться и жаждать только одного – отключиться, потерять сознание, лишь бы не чувствовать больше ничего и не видеть этих темно-карих, почти черных от плескающейся в них ярости, глаз.

— Говори, — тихо, но угрожающе произнес М., снова поднимая наполненную водой бутылку. Удары ею не оставляли следов и были весьма эффективны при должной сноровке. Лежащий на полу мужчина средних лет со скованными за спиной руками испуганно сжался, но снова упрямо начал твердить, что он здесь ни при чем, ничего не знает и рассказать ему нечего.

Но М. прекрасно знал таких людей, по долгу службы он сталкивался с подобными лицемерными и двуличными мразями постоянно и уже мог видеть их насквозь. Он был уверен, что пособник может сдать ему рыбу покрупнее, и не собирался останавливаться, пока не выбьет информацию полностью.

Звонок на телефон доверия поступил почти сразу, как только М. приехал на работу. Бдительный старик заметил подозрительного человека таскавшего из машины в дом объемные и явно тяжелые спортивные сумки. Слишком много их было, чтобы признать за мужчиной безмерную любовь к спорту. Похоже было на то, что в них оружие, боеприпасы и СВУ — значит где-то была целая группа боевиков, для которой все это предназначалось.

Уже через полчаса ребята были в пути. По указанному адресу проживал безработный 28-летний мужчина, судя по интерьеру дома, живущий слишком роскошно для человека без официального источника средств к существованию. Ребята как раз застали его за перетаскиванием сумок в подвал. Подозреваемый так увлекся, что сопротивление оказать не успел, был два счета скручен и заброшен в машину. По пути мужчина молчал, понимая, видимо, что положение его безнадежно. Однако, оказавшись в допросной, решил поиграть в молчанку и тупо отрицать очевидное, потихоньку выводя из себя расхаживающего вокруг одиноко стоящего в комнате стола М.

Через полчаса спокойно задающий вопросы М. начал терять терпение. Где-то глубоко внутри у него зарождалось знакомое чувство, словно заживающая рана не дающее ему покоя: уверенность в том, что ему нагло врут. «Я из тебя ее выбью», ощущая словно стену огня подступающую ярость, подумал М. и вместе со стулом одним движением отшвырнул подозреваемого к облезлой стене.

— Спрашиваю в последний раз, — обманчиво спокойным голосом, в котором уже чувствовалась нечто угрожающее, сказал он, — каков конечный адрес «посылок»?

Парень испуганно всхлипнул, не глядя на тенью ходившего вокруг него М., и промямлил:

— Да не знаю я, я ничего не делал, меня только попросили хранить это у себя, я никого не знаю…

М., которого дико раздражало нытье, потерял терпение. Сграбастав его за шиворот, он рывком поставил его на ноги и тут же его кулак врезался в живот мужчины, точно в район печени, заставив воздух с хрипом покинуть легкие подозреваемого, а его самого – со стоном скорчиться на полу.

Хлопнув железной дверью так, что на зарешеченном окне жалобно зазвенели стекла, он вышел и через несколько минут вернулся с пластиковой бутылкой, наполненной водой.

Увидев ее, подозреваемый испуганно сжался и начал причитать, чтобы его не трогали и что он ничего не знает.

Отставив бутылку, М. склонился над ним, с презрением глядя на корчившегося на полу преступника, который помогал боевикам, а значит, был причастен к смертям невинных людей. Чуть остывшая было ярость, снова всколыхнулась в нем красной волной. Следующий удар, заставивший парня закричать во весь голос, пришелся в солнечное сплетение. Дальше удары посыпались градом, печень-пах-солнечное сплетение и снова по кругу. Пелена злости заволокла для М. весь мир, он не чувствовал ничего, ни боли в сбитых костяшках пальцев, ни усталости, ни жалости к мрази, тихо поскуливающей на полу от непрерывной боли во всем теле.

Не давая ему прийти в себя, М. взял бутылку, и следующий удар пришелся по челюсти, заставив преступника снова вскрикнуть. Он попытался перевернуться на живот, чтобы защитить лицо, но подставил под удары бока и ребра. Боль затмила все его сознание, он уже почти не помнил, где он и как здесь оказался, единственным желанием было, чтобы все закончилось. Последний удар ногой по печени заставил его простонать:

— Хватит…

— Что? – переспросил М., снова занося над ним бутылку.

— Хватит… .Я расскажу…

Посыльный сдал двоих боевиков и адрес на окраине города, по которому незамедлительно выехал М. с ребятами. Припарковавшись напротив крепкого одноэтажного кирпичного дома, почти полностью скрытого двухметровым железным забором и прикрытого, словно пологом, густой листвой растущих вокруг деревьев, ребята принялись наблюдать. Изнуряющая жара и огненное солнце, раскалившее крышу машины до состояния разогретой духовки, испытывали на прочность их железное терпение. Мучительно, словно в замедленном воспроизведении, тянулись часы, и только когда день начал сонно уплывать на запад, уступая место долгожданной прохладе ночи, было решено брать преступников.

***

Домой М. возвращался только на утро следующего дня. Над городом снова занимался рассвет, раскрашивающий яркими светлыми пятнами все еще темное небо, в воздухе уже не осталось ни следа от ночной прохлады, и М. уже предчувствовал палящий дневной зной. Голова гудела от долгого бодрствования и суматохи после задержания преступников: пришлось проводить опознание изувеченных тел, вместо того чтобы взять их живыми и допросить.

Когда боевики поняли, что дом окружен, у одного из них, самого молодого, восемнадцатилетнего парня, по всей видимости, началась паника. Пока его старший подельник пытался вяло отстреливаться, он, напуганный рассказами о зверствах, которые учиняют сотрудники правоохранительных органов с задержанными, бросился к рюкзаку со взрывным устройством внутри. На руках парня пока не было крови, вероятно, он был слишком запуган, потому что иной причины подорвать самого себя оперативники не видели. Как бы то ни было, взрыв прогремел, превратив человека в кровавое обгоревшее месиво и легко ранив двоих оперов, находившихся слишком близко к эпицентру. Второй преступник, получивший контузии, но продолжавший отстреливаться, был уничтожен.

С трудом проведя опознание изученных тел, оперативники обнаружили, что из двоих названных сообщником имен, одного среди уничтоженных не оказалось. Испуганный парень, подорвавший себя, по всей видимости, был недавно завербован и еще не очень известен подельникам. Но М. уже примерно представлял себе, где искать оставшегося на свободе боевика.

Жара донимала все сильнее, до дома оставалось еще примерно полчаса, дышать уже было невозможно, думать тоже, все мысли сводились к одному – пить. Кондиционера в маленьком придорожном магазинчике отродясь не было, лениво вращающий лопастями вентилятор совсем не спасал, и молоденькая продавщица, изнывающая от духоты, лениво обмахивалась ярким девчачьим журналом, мечтая о глотке свежего воздуха. Посетителей в такой час почти не было, все уже попрятались в кондиционируемых офисах или предпочли вообще не покидать прохладные дома.

Входная дверь скрипнула, открываясь, и висящий над нею колокольчик зазвенел, когда М. вошел в магазин, уверенным шагом направляясь к прилавку. Лениво скользнув взглядом по очередному посетителю, девушка задержалась на широких плечах и мускулистых руках рассматривающего витрину покупателя. Молодой человек притягивал к себе внимание какой-то неуловимой харизмой.

— Бутылку минералки, пожалуйста, — попросил он. Девушка застыла на месте, не в силах оторваться от разглядывания случайного покупателя. Накрашенные губки сами расплылись в улыбке, а руки с яркими ноготками отложили в сторону журнал. Заметив, что продавщица не спешит подавать ему товар, М. наконец поднял глаза и взглянул на нее. Девушка была очень симпатичной, с хорошей фигуркой и светлыми волосами, свободно спадающими на плечи. Увидев ее глаза, смотрящие на него с восхищением, и широкую улыбку, М. невольно улыбнулся в ответ. Мило покраснев, продавщица отвернулась и поспешила подать ему минералку. Рассчитываясь, он заметил, что девушка хочет ему что-то сказать, но не решается. Познакомиться с такой очаровашкой, умеющей так трогательно краснеть, даже не пришло М. в голову, ведь дома его ждала любимая жена, уже занявшая единственное место в его сердце. Он повернулся и вышел, выбросив из головы и магазин и продавщицу.

Не успел М. поставить машину и закрыть ворота, как из дома с радостной улыбкой вышла жена. Она не видела его со вчерашнего утра и успела очень соскучиться. Устало обняв ее, М. поспешил в душ, а потом обедать. Жена, пока ждала его домой, успела приготовить его любимые хычины, и сейчас с удовольствием смотрела, как голодный М. уминает их один за другим, и рассказывала мужу, что делала, пока его не было. М. мало говорил о работе, больше он любил слушать рассказы жены, в этот момент он чувствовал себя по-настоящему спокойно и мирно, тогда как служба его была наполнена постоянным напряжением и ожиданием внезапной опасности. Жизнь постоянно настороже сделала его осторожным и подозрительным, и только дом был островком спокойствия, где можно было расслабиться.

А теперь следовало выспаться перед новым тяжелым днем.

***

Эхо выстрелов металось среди деревьев, словно заблудившийся ветер, пытаясь найти выход из переплетения ветвей и листьев. Крики испуганных женщин, ругань мужчин и плач детей вторили ему, создавая непрерывный звуковой поток, давящий на уши. Но М., целившегося в преступника, рискнувшего открыть огонь посреди парка, ничто не могло сбить с мысли, крутившейся в голове: «уничтожить, пока тот не ранил гражданских».

Преступник, которого не оказалось среди тех, кого пытались задержать в доме по наводке подельника, был найден довольно быстро. Ребята выследили его и вели, но при попытке взять его живым он открыл огонь по сотрудникам прямо в парке.

Напуганные раздавшимся громким хлопком, первыми взметнулись в воздух вальяжно прохаживающиеся по асфальту голуби, захлопав крыльями и заметавшись, загораживая ребятам обзор. Крики людей раздались чуть позже, когда смеющиеся подружки, беззаботно болтающие о всякой ерунде, заметили в руках мужчины впереди пистолет и закричали, вызвав волну паники, которая накрыла толпу. Слыша новые выстрелы, люди бросились врассыпную.

Скрываясь за деревьями, ребята принялись обходить преступника, чтобы окружить, выстрелами не давая ему высунуться из-за толстого дерева, за которым тот укрылся. Видя, что дела его плохи, и что он уже почти в кольце, он принялся беспорядочно палить в стороны. Бросив мимолетный взгляд в направлении его выстрелов, М. заметил испуганную женщину с ребенком лет пяти, в ужасе сжавшихся под одной из лавочек, которая совершенно не укрывала их от шальных пуль. Одной секунды было достаточно, чтобы взгляд этого ребенка остался с М. навсегда, по-детски невинный, не понимающий, что происходит, но полный ужаса и слез от разверзшегося посреди его сказочного детского мира ада, гремящего выстрелами, криками и рыданиями.

Переведя взгляд на преступника, М. заметил, что тот неосторожно высунулся, и без промедления выстрелил, чувствуя удовлетворение, что этот сумасшедший отморозок не успел никого ранить.

***

Спустя уже несколько недель после той перестрелки в парке в один из самых радостных дней своей жизни, когда М. впервые взял на руки новорожденную дочь, перед его глазами вновь всплыло лицо того мальчика из парка. С тех пор он часто вспоминал его, уничтожая очередного преступника. Возможно, тот кошмарный день и стерся со временем из гибкой детской памяти, но отпечаток ужаса, вероятно, уже не исчезнет никогда. И тогда М. понял, зачем живет на этом свете, ради чего не спит ночами, выслеживая очередную бесчеловечную тварь, и почему на его разбитых руках бывает чужая кровь. Он понял, что не допустит того, чтобы глазки его дочки, так серьезно смотрящей на папу, увидели тот ужас, что довелось пережить тому ребенку во время перестрелки в парке. Никто не должен жить в страхе перед людьми, возомнившими себя вправе отнимать чужие жизни, и М. знал, что, чтобы добиться этого, отныне он готов на всё.