Миром правит злость, а не розовые сопли

Я люблю задавать вопросы, но ещё больше люблю слушать и смотреть ответы. Процесс, который делает жизнь не такой однообразно скучной.
Сегодня, естественно, спрашивала про Францию, начав с тех, у кого в этой стране есть знакомые из реальной жизни.
Адекватная реакция была только у бывшей нашей соотечественницы, многолетней жительницы Парижа. Она написала моему коллеге, что жутко, страшно, первый раз закрыла ставни. Растерянность и страх.

Дочь крупного телевизионного деятеля, сподвижника Бориса Николаевича, которая уже больше десяти лет обитает в комфортабельной деревушке под Нантом, на прошедшей неделе прилетела в Москву. Сообщила, что у них всё тихо и спокойно, никаких мигрантов. Они ведь только в Париже, но она уже много лет туда не ездит. Правда, соседи по дому, уже много лет обзывают русской проституткой. Но так ведь это не в глаза, а за спиной шипят, что известно, какая у неё работа, по клиентам ездит. На это не стоит обращать внимания.
Ведь люди редко задумываются, кто в случае ЧП станет тот самой разменной пешкой, за счёт кого остальные смогут выторговать ещё немного своей жизни.
В выходные она возвращалась во Францию, сказала, что лететь конечно страшно, но всё плохое, оно же далеко, в Париже, поэтому всё будет хорошо.
Чего мы ей и желаем. Больше крашенных блондинок красивых и разных.

Далее я спрашивала всех знакомых либерастов, тоскующих по хрусту конкретной, европейско-французской булки. Ни один из персонажей не захотел поддержать беседу, все отделывались односложными «ужас», или «сейчас не время обсуждать трагедию».
Ни одной реплики про кровавый французский ФСБ, карлика-президента и прочие либеральные радости.
Они реально раздавлены. Их волшебный лес, сказочные поляны, прекрасные геи, истинно свободные женщины, розовые, зелёные и голубые, всё это сморгнуло и превратилось в пшик. Слишком маленький промежуток времени между испаряющейся мечтой и моей дотошностью, не дал возможности выстроить новую изумрудную реальность, обмотать скотчем треснувшие костыли и подпорки.
Они похоже на старых догматиков-коммунистов, в стремительно разрушающемся мире. Но, в отличии от поклонников красного знамени, у них нет волшебной тетрадки с конспектами классика, которая позволила бы им безапелляционно отбивать любые попытки посягнуть на святое. Тем интереснее будет наблюдать их бессмысленное топтание и внезапную радость просветления, когда наконец-то, поступит итоговое разъяснение на тему того, как именно надо оплакивать погибших божеств европейской цивилизации, максимально опуская при этом русских. В их закороченных схемах и проводках эти процессы намертво спаяны.

Ну и мама русской французской студентки)
У них всё тихо и хорошо. Брест, — это военный город. Там сразу вышли патрулировать моряки с автоматами. Патрули ходят, ничего не страшно. Всё плохое там, в Париже. Это же самый край Франции, тут ничего не может произойти.
Никаких терактов французы не боятся, потому что в восьмидесятые, период войн с бывшими колониями, в Париже взрывы были почти каждый день, мусорки взрывали. Французы ко всему привыкли, им ничего не страшно.

В этом месте надо просматривать ролик, как смелые парижане галопом скачут по цветам и свечкам от взрыва петарды и женского визга. Им явно забыли сказать, что они ко всему привычные.

Да, либерасты, в отличии от нас, ватников, самые настоящие европейцы. Когда взрывали нас, то после первой судорожной мысли, кто из знакомых мог оказаться в этом районе, следующая была злость. Врешь – не убьешь!
Это неправильная реакция, блокирующая выработку розовых соплей. Правильно — это сообщить, что всё произошедшее было в другом месте, там где живут негодные люди, а я правильный эльф и меня не затронет.
Надломленное жизнью Аллилуйя?

Источник