Он поменял Чечню, или Чечня поменяла его

Читаю новости. Глава Чечни Рамзан Кадыров встретился с членами патриотического клуба, носящего его имя, и призвал своих «фанатов всячески способствовать возрождению национальных традиций». Самое интересное, что такие сообщения – правда.

Молодой жесткий руководитель и, больше того, национальный лидер наставляет своих фанатов соблюдать национальные традиции! Это уже само по себе вызов чеченской многовековой традиции, всей системе чеченских ценностей и укладу жизни. Чечня практически не знала ранее режима единоличной власти, руководили советы старейшин, а не лица среднего и молодого возраста, как сейчас, и уж, конечно, у лидеров не было официальных фанатских клубов, члены которых носили бы флаги, бейсболки и значки с их изображением на груди.

Говорит ли это о том, что чеченская национальная культура переживает эрозию и уходит в небытие и мрак? Или мы видим ее мучительную трансформацию, на выходе которой будет нечто новое, небанальное и по-своему чеченское?

Традиции и колбаса

Рамзан Кадыров постоянно подчеркивает свою верность чеченским традициям. «Некоторые представители нынешней молодежи удивляют своим поведением, внешним видом. Такие люди разрушают устоявшийся образ чеченца как порядочного, высоконравственного человека. Мы должны сделать все, чтобы исправить ситуацию и показать всем всю красоту и самобытность чеченских традиций», — говорит он.

Национальные традиции и Ислам для него неразделимы. «Традиции чеченцев тесно переплетены с шариатскими нормами, — добавляет Кадыров, — поэтому нет существенной разницы, чего больше преобладает у чеченцев, они просто дополняют друг друга».

Но именно при нем чеченские традиции поменялись до неузнаваемости. Сегодня получается так, что молодой человек строит стариков, глав тейпов и вирдов, потомков курайшитов и прочих традиционных авторитетов. На смену советам старейшин и бесконечным процедурам тейповых согласований, к которым молодежь хочет прислушивается, а хочет – нет, пришел энергичный эффективный и по-своему модный горский менеджер.

Чеченская традиционная политическая, социальная и культурная модель ушла в прошлое. А если не остается сдерживающих институтов и механизмов, то получается, что кто сильнее, богаче, ловчее, тот и прав.

В Чечне, как, впрочем, и на остальном Кавказе, сегодня не возраст, опыт, мудрость, благородство и заслуженный у окружающих авторитет определяют статус. В почете «Степан», «Камри» и «ксива», т.е. без пистолета Стечкина, автомобиля Тойота и удостоверения сотрудника серьезной силовой структуры, например Службы охраны Кадырова, «серьезным человеком» быть нельзя по определению.

Да, рамзановская модель очень жесткая, если не сказать больше, но при этом необыкновенна эффективна. Республика при нем расцвела как, возможно, никогда в своей истории. Прежние традиции ушли в прошлое, но появилась работа и безопасность.

В России говорят, что тот, кто любит кушать колбасу, не должен знать, как ее делают. Аналогично про тех, кто уважает законы. Но и тому, кто ценит нынешнее чеченское благополучие, лучше не догадываться, какой ценой оно обеспечено.

Имам Рамзан

Несколько лет назад Кадыров не просто, как другие региональные лидеры, заявил о желании перестать быть президентом. Он захотел, вместо этого, назваться имамом.

«Имам Рамзан — это демонстрация приверженности, прежде всего, исламской культуре, — отметил тогда минский политолог Юрий Шевцов. — Новым титулом Кадыров подчеркивает приверженность чеченской национальной традиции. Имамы возглавляли сопротивление России во время Кавказской войны. Кадыров может обратиться к этой традиции и стать одним из таких имамов. А может попробовать ее сломать, став верным Москве имамом».

Режимы Кадырова и кавказских имамов XIX в. серьезно отличаются, что очевидно всем. По сути, речь идет об использовании одних и тех же терминов и понятий, но с разным смыслом. Это очень показательно. Кадыров — традиционалист, но он решительно трансформирует вековые традиции изнутри.

На смену военной демократии

С одной стороны, у чеченцев нет укоренных традиций жесткой централизованной, и тем более авторитарной, власти, господства элит, деления народа на власть и подданных. «У нас каждый сам себе президент», — любили повторять в Грозном в 90-е. С другой стороны, в истории были моменты, когда нахские племена признавали главенство и грузинских, и адыгских князей, и русской знати. Появлялись свои элитарии и даже доморощенные аристократы. Правда, это никогда не пускало глубоких корней.

Для чеченского общества традиции вождизма или стихийного царизма, необычайно популярные среди русских, чужды. Собственно, события 1991-2004 гг. показали, что формальный лидер – лишь один из полевых командиров, контролирующий в лучшем случае город и небольшую округу. При этом половина Чечни, как минимум, будет находиться в оппозиции подобной власти. Так, противники Джохара Дудаева появились сразу же после установления его режима, а с 1992 г. ряд северных районов Чечни открыто перестал ему подчиняться.

Да, сейчас вся полнота власти у Рамзана Кадырова. Но господство одного из чеченских тейпов, а точнее одной семьи и одного человека, нравится не всем. Несмотря на зачистку явных оппонентов (например, клана Ямадаевых), Кадыров не может быть спокойным за будущее по целому ряду разных причин, в том числе в силу глубины главной чеченской традиции — политической вольницы.

Чечня, куда несешься?

Писатель и публицист Герман Садулаев, которого, кстати, Кадыров лично лишил звания чеченца, интересно описывает тот эффект, который оказала депортация на чеченцев. «Они вернулись совсем другими, — пишет он. — Те, кого высылали – это был архаический этнос, зацикленный на своем противостоянии «русским», слабо ориентирующийся в реальном мире, консервативный, накрепко привязанный к своей территории. Теперь чеченский народ был готов к модернизации. Нет – он сам был готов стать движущей силой модернизации, для себя и всего, что вокруг. Только на этот раз надо быть готовыми создать свое государство. И что государство нужно – они тоже поняли. Государство нужно, и именно свое, и именно государство, а не свободная ассоциация во главе с кучкой стариков, типа мехк-кхела».

В принципе, сегодня ломается вся традиционная аграрная кавказская цивилизация. Речь не только о политических и социальных институтах, но и о бытовых адатах-адабах. За XX в. она трансформировалась, как никогда прежде. Ислам, что особенно интересно, выступает одним из ключевых факторов изменений жизни – причем и в суфийской (кадыровской и др.), и в салафитской («лесной» и умеренной) версии. Привычный уклад оспаривают со всех сторон.

И до конца не ясно, что первее. Революцию в традициях осуществляют сверху — Кадыров и др. — или же они сами выступают лишь выразителями глубинных процессов развития чеченской нации? Возможно, сами традиции меняются, приспосабливаясь к новым условиям.

Этот процесс ломки традиционной кавказской культуры совпадает со становлением чеченцев как современной политической нации и формированием национальной государственности. Традиционная военная демократия – красиво, но это не эффективно. Развиваться так нельзя. Будет ли найдено сулейманово решение?

Монархия с видом на Залив

Мы видим, как Чечня сегодня старается походить на нефтяные монархии Катара, Бахрейна, Кувейта и столь любимые кавказскими элитами Эмираты. Концерты нашидов, мода на арабскую одежду (не традиционную для чеченцев), повадки, постоянные визиты арабских шейхов в Грозный и Рамзана к ним. Даже бесконечные портреты Кадыровых на улицах городов и сел Чечни не кажутся такими уж вызывающими, если вспомнить, что в арабских странах это обычная вещь. В Чечне настоящая мода на Залив. Только если у салафитов в почете были арабские радикалы, у кадыровцев – истеблишмент и умеренные круги.

Образ семьи Кадыровых приобрел отчетливо монархические черты уже не только в чеченской политике, но и в культуре, и в национальной мифологии. За последние годы вдруг выяснилось, что предки Рамзана были на острие во все критические моменты чеченской истории.

Оказывается, они имеют родство не только с Байсонгуром Беноевским, воспетым в народных сказаниях наибом Шамиля, который не сложил оружие после пленения имама, но и с легендарным абреком Зелимханом Харачеевским. Вдруг выяснилось, что знаменитое на весь Кавказ письмо чеченского Робин Гуда на имя председателя Госдумы от 1909 г., в котором он объясняет властям почему, «абреками не рождаются, а становятся», оказывается составлено с его слов муллой Абдул-Кадыром. Тот был ближайшим сподвижником Кунта-Хаджи Кишиева – ключевой фигуры современной чеченской национально-государственной идеи, но еще и предком Кадыровых. Со слов Хож-Ахмеда Кадырова, главы Совета улемов ЧР и дяди Рамзана Кадырова, в семье по этому поводу из поколения в поколение даже передается соответствующее предание.

Особое место в жизни республики заняла семья самого Рамзана, включая детей. Его дочери поют нашиды (религиозные песнопения) вместе со всемирно известными исполнителями, сыновья участвуют в международных конкурсах чтецов Корана. Есть среди них хафизы. Они частые герои местных СМИ.

В клипах дочери сам Рамзан предстает настоящим султаном Сулейманом — благочестивым отцом огромного семейства, на плече которого находят успокоение не только его близкие, но и вся утомленная нация.

Главная проблема в формировании устойчивой монархической традиции – деньги. В таком количестве, чтобы обеспечить население, как в нефтяных монархиях Залива, в республике их нет. Если же каким-то образом средства найдутся, и будут учтены интересы ведущих серьезных игроков на политической карте Чечни, то тейпово-клановая квазимонархия в составе РФ, как ни странно, вполне жизнеспособна.

Современная жизнь давно поменяла даже гордых чеченцев, которых русские писатели описывали созданными словно из камня и стали. «Свобода или смерть» — давно не их лозунг. Разумный торг или, точнее, компромисс – вполне уместен.

Но пирамиду, как у заливных арабов, нужно еще суметь построить. Там отнюдь не банальная сатрапия, а сложный баланс интересов ведущих родов, племен и кланов, где все имеют свой кусок государственного пирога. Да, демократия в европейском смысле оказалась просто не нужна. Появилась свой гибкая модель управления, соответствующая местной политической культуре. Король или эмир выступает гарантом и регулятором этой системы, сложившейся в результате консенсуса элит. Короче одной силой и даже деньгами вместе с ней не обойтись.