Северокавказский терроризм как коммерческий проект

В последнее время сообщения с Кавказа больше напоминают фронтовые сводки. Террористические вылазки происходят буквально каждую неделю! Убийцы-смертники подрываются прямо среди бела дня, унося вместе с собой жизни мирных людей. Неизвестные боевики ведут небезуспешную охоту за сотрудниками правоохранительных органов и представителями власти.

Западные источники, СМИ даже заявляют о том, что конфликт на Северном Кавказе выходит за рамки контртеррористической операции. Но искусственная актуализация заокеанского и западноевропейского политического дискурса по проблемам региона выявляет ряд недопустимых тенденций. В частности, несмотря на регулярные экспертные опросы, работу с институтами гражданского общества в регионе, западные аналитики не имеют реального представления об объекте исследования – деструктивных процессах на Северном Кавказе. Незнание сути порождает ряд проблем: ситуация в республиках Северного Кавказа трактуется в терминах конца 90-х – начала 2000-х. Уже давно нет «войны на Кавказе» – она закончилась в второй половине XIX века; завершена операция по наведению конституционного порядка в середине 90-х; окончена активная фаза проведения контртеррористической операции… Но, несмотря на это, западные эксперты, аналитики и политики продолжают употреблять эти неактуальные термины, характеризуя современное состояние региона.

Так и хочется заявить руководителю вашингтонского Джеймстаунского фонда Глену Ховарду: «Господин Ховард! Да, вы совершенно правы. У России нет стратегии ведения войны с партизанским сопротивлением на Кавказе. Потому что его нет. Его физически нет, этого самого партизанского сопротивления. Как можно называть партизанским сопротивлением людей, которые занимаются, как правило, личным обогащением? Ведь сегодня организация диверсионно-террористической группы или даже незаконного вооруженного сопротивления — это, прежде всего, бизнес. Терроризм на Северном Кавказе – это коммерческий проект. Терроризм – это рутинная, каждодневная оплачиваемая работа.

Сегодня на Кавказе есть звенья в бандподполье, которые рекрутируют молодых людей; далее работают специальные инструкторы, которые готовят смертников; потом вступают в дело более подготовленные боевики, которые совершают террористические акты и диверсии… Но это все замешано на деньгах, это бизнес. Так происходит в Кабардино-Балкарии, Ингушетии и Дагестане. Деньги на джихад местные бандиты – члены незаконных вооруженных формирований и диверсионно-террористических групп — собирают с предпринимателей и даже чиновников. Это еще возможно в условиях архаичных родовых отношений.
Так называемый «джихад на Северном Кавказе» — это метод сколачивания политического, экономического и социального капитала. Да, в этот деструктивный процесс вовлечено немало молодых людей, потому что социальная база терроризма и радикализма на Северном Кавказе пока еще есть.
Проблема состоит еще и в том, что западные СМИ, аналитики и эксперты обращают внимание только на проблемы Северного Кавказа, не видя позитивной динамики в социально-политической и экономической сфере.

Да, на части территории Северокавказского федерального округа РФ до середины 2000-х годов действовали довольно крупные незаконные вооруженные формирования и диверсионно-террористические группы. Очагом напряжения была Чеченская Республика, на территории которой во времена «свободной Ичкерии» существовали легальные воинские формирования, открыто противостоящие российской государственности. Из Чеченской Республики боевики были вытеснены в Дагестан и Ингушетию. Там, в этих двух приграничных с Чечней территориях, они «срослись» с местными бандитами.

В Кабардино-Балкарии существует свое религиозно-террористическое бандподполье. Там нет ни чеченского, ни ингушского, ни дагестанского религиозно-террористического сегмента. Уничтожение идеологических лидеров кабардинского и балкарского бандподполья, выступавших «религиозными связными», не дало инкорпироваться боевикам западного Кавказа в единое северокавказское бандподполье. Но, несмотря на успешную антитеррористическую борьбу наших силовиков на Северном Кавказе, ряды незаконных вооруженных формирований и диверсионно-террористических групп пополняются новыми членами — как правило, молодыми людьми.

Возникает вопрос: почему? Да потому что борьба с терроризмом — это не борьба с террористами. Борьба с терроризмом — это, прежде всего, превентивная профилактическая работа, направленная на недопущение притока новой живой силы в ряды незаконных вооруженных формирований и диверсионно-террористических групп.

Несомненно, что Российская Федерация в настоящее время является одним из самых эффективных государств, борющихся с террористами. И количество, и качество антитеррористических операцией это подтверждают. Мы действительно научились «мочить террористов», но этого уже недостаточно. Теперь главная задача дня — совершенствовать свою превентивную профилактическую работу. А для этого нам надо задействовать институты гражданского общества. Именно союз власти и институтов гражданского общества может упреждающе влиять на приток молодых людей в состав незаконных вооруженных формирований и диверсионно-террористических групп.

Это необходимо делать сегодня. Именно сегодня! И не нужно ждать специальных программ и концепций. Надо участковым, активистам-общест-венникам и авторитетным старейшинам идти в села и аулы и рассказывать молодежи о вреде идеологии радикального исламизма. И изобретать ничего не надо. Ведь это делали и делают сегодня в Чечне. Там, правда, действует несколько специальных программ.
И наконец, стоит использовать опыт борьбы с терроризмом в Северной Ирландии или в стране Басков, где жесткость государственной позиции сочеталась с поиском механизмов «мягкой силы» и убеждением рядовых ирландцев или басков в том, что тротил и автомат – плохой и бесперспективный путь для молодого человека, ведущий в никуда.

Иначе нам не избежать распространения идеологии терроризма и радикального исламизма.