Ваххабитские бой-скауты

из года в год повторяется: сотни сорвиголов гибнут в локальных стычках с правоохранителями, сотни попадают на скамью подсудимых и за решётку.
Так, в 2012 году, по сообщениям полиции, в СКФО в ходе спецопераций было уничтожено 379 представителей бандподполья и ещё более 450 человек, состоящих в рядах «лесных», либо сочувствующих им, задержаны и привлечены к уголовной ответственности.

Причина этого проста: идеи мифического «джихада» оказались поразительно живучими в горской среде. К тому же они тесно переплелись с салафизмом — религиозным течением нетерпимым к любому инакомыслию. Отсюда и упорство его адептов в достижении недостижимой цели: воцарения его посредством оружия сначала на всём Кавказе, а затем и за его пределами.

И ежегодно место павших лесных радикалов занимают искатели приключений, в основном из числа юношей, ещё не узнавших жизни, но зато внявших наущениям подпольных кадиев.

Ступая на тропу войны, они не знают, что ждёт их в ближайшем будущем.  А между тем этим желторотым «джихадистам» не лишним было бы почитать в Интернете мемуары их старших собратьев, то есть тех, кто уже хлебнул лесной жизни. И тогда уже не нужно было бы никаких дополнительных увещеваний, что вступление в криминальную группировку «Имарат Кавказ» — это вовсе не игра; а взятие в руки оружия означает, что отныне ты не только выбираешь для себя мишень, но и сам становишься ею.

К одному из таких свидетельств с той стороны «леса» и хотелось бы обратиться, сопровождая эти «записки путешественника» авторскими комментариями.
Итак, некий безымянный молодой человек пишет о том, как он пришёл в стан бородачей, предваряя свой рассказ замечанием, что «родители шахидов сполна будут удовлетворены тем, что их сыновья (как они ошибочно думают) в этом мире так неблагодарно и предательски обошлись с ними».

Хорошо, что этот индивид хотя бы частично осознаёт, какую глубокую душевную рану он нанёс своим родителям, видевшем в сыне продолжателя рода, отца внуков, помощника в старости. Они-то знают, что удел их отпрыска, примкнувшего к шайкам лесных головорезов, один – безвременная смерть. Но это так, размышления. А теперь к конкретике.

Итак, лесной лагерь. Лето. Читаем из опубликованного в Сети дневника.
«Многое происходящее вокруг было очень странным, тем более для меня, жившего в городских условиях. Вместо нажатия кнопок электрочайников и электропечей надо было сначала найти, а потом напилить сухие дрова. И это ещё ничего. Самое важное было — развести костёр без дыма, следя за ним, пока не погаснет полностью. Если начинался дым, то сразу же с нескольких сторон раздавались голоса предупреждения, после чего надо было делать всё, что угодно, но лишь бы дыма не было. Обычно поддували костёр «сиделкой».

Синего и красного краников с холодной и горячей водой тоже нигде не было видно. Воду надо было нести в бутылках из речки, протекавшей в метрах 50-ти в ущелье, и даже туда надо было идти с оружием. Кушали мы в основном кипячёную в солёной воде гречку».

Как уже говорилось, смерть поджидает лесных «джентльменов удачи» в самых неожиданных местах. И вот представьте себе картину: расслабились «моджахеды», оружие побросали и собрались пообедать.

«Мы как раз сели кушать вокруг общей кастрюли, и в этот момент со стороны дороги раздался громкий голос со словами: «Внимание, граждане! Вы окружены, предлагаем сдаться!.. А мы с виду больше на неопытную новую молодёжь были похожи. Из всех 16 муджахидов среди нас было всего лишь 2 опытных бойца».

Но ваххабитские бой-скауты, по их понятиям, не для того включились в лесную игру, чтобы так бесславно из неё вылететь. Поэтому молодняк, толком не умеющий обращаться с оружием, ввязывается в бой. Что из этого получилось? Читаем.

«Муджахид, разбиравший автомат, не успел собрать его и спустился к речке с деталями в руках, некоторые из которых он выронил по дороге. Я тоже находился там. Хоть и был у меня в руках автомат, я не мог разобраться, что кругом происходит. В первый раз оказаться в бою. При этом тебя начинают расстреливать как в тире, а ты-то и оружием пользоваться совсем не умеешь.

Тут я увидел брата И*. Он лежал, опершись на камни, и был ранен в область сердца и в левую руку чуть ниже плеча. Кость в этом месте была сломана, да так, что рука держалась на одной коже. Вот это было испытание! Мы вдвоём с С* даже не знали, что надо делать с раненым братом. Первый бой, кругом крики, стрельба, разрывы снарядов подствольников… Рядом никого нет, а раненый весь кровью изливается… И начинаются чёрные, неуверенные мысли: что я теперь буду делать, все ушли, я уже в плен попадаю, зачем я сюда вообще пришёл…
Сев без оружия, я начал думать, что делать дальше. Кто-то протянул мне патроны и пустые рожки, чтобы я заполнил их. Как-то небрежно я начал запихивать патроны, тоже первый раз в жизни. Находившийся рядом муджахид удивлённо посмотрел на меня и спросил: «Ты что делаешь, патроны 5,45 в рожок 7,62 запихиваешь?!».
«В это время С* взял гранатомёт, тоже впервые в своей жизни, направил его в сторону к. и спрашивает: «Мне стрелять?». Стоявшие рядом братья возразили: «Эй, куда стрелять собираешься? Тут (кругом) кустарник!».
И уже впоследствии, немного обтесавшись в рядах подпольщиков, бывший горожанин сетует на слабую воинскую подготовку, сравнивая её с выучкой полицейских и военных подразделений.
«Конечно же, условия нашей подготовки не идут ни в какое сравнение с их условиями. У нас-то бывает всего несколько патронов, да и то за несколько месяцев, что является большим событием в жизни муджахида.»
В первом же описанном бою ваххабитский молодняк понёс потери: один убитый и двое раненых. Но всё-таки, побросав вещи, горе-боевики сумели унести ноги. Что же день грядущий им готовит?
«Несколько братьев пошли вперёд. Идти надо было по речке, которая местами превращалась в подобие болота, где ноги вязли по щиколотку, а в других местах она превращалась в густой кустарник. В общем, и самому было трудно идти, а я и несколько братьев ещё несли раненых.
Первые 20 метров кое-как сами смогли пройти, но дальше уже не хватило сил. Мы вообще не имели понятия, как с ранеными поступить, как их вообще надо нести. Вдвоём нести не могли, обхватив туловище — не получалось, давили на рану, а когда закидывали на плечо — опять получалась давка прямо на рану, и кровь обливала тело как из-под крана. С И* было ещё сложнее, так как у него была сломана левая рука. Братья, нёсшие Х*, ушли вперёд».
И вот тут до новоиспеченных воинов не через голову, но через вспотевшую спину и трясущиеся промокшие ноги доходит, что они не в виртуальном «контрл-страйке», не на зарнице, и что здесь стреляют вовсе не пейнтбольными шариками с краской и убивают по-настоящему. Но их тропа «джихада» ещё продолжается.

«Пока другие осматривали маршрут, нам приказали сделать носилки. Еле-еле спилили два маленьких — более-менее ровных — деревца, очистили стволы от веток, просунули их через рукава куртки и положили на них коврик. Времени было очень и очень мало, всё делалось на скорую и неопытную руку. Соответственно и носилки получились очень плохими. Нести на них раненого кое-как можно было, но доставляя сильную боль нашему брату.

Кто-то из муджахидов осмотрел раны, но делать было практически нечего, так как почти ни у кого не было и понятия, что можно сделать. Рана на руке у плеча была большой, сломанная кость свободно выпирала из неё и болталась. Единственное, мы постарались закрепить руку, чтобы она не болталась, а с раной в области сердца вообще нечего было делать, тут мы просто попытались наложить повязку».

Перед читателем ещё одна распространённая в «лесу» ситуация. Ранения боевики получают сплошь и рядом. Вот только что делать после того, как словил пулю, знает далеко не каждый.

«Нести раненого было очень трудно. Когда мы его поднимали с земли, он проваливался между двумя палками, а когда клали на землю — его сломанную руку приходилось силой вытягивать из-под него, от чего ему становилось очень больно.
Через несколько часов пути мы остановились у воды. В это время И* был уже бездыханным. Лицо, на которое недавно невозможно было смотреть, видя проявление боли и страданий, теперь изменилось. Его испытания закончились. В этом же месте он был похоронен».

Ну а дальше походный летописец обозначает трагикомический нюанс, свидетельствующий о том, что свои бестолковые идеи и действия он и ему подобные постоянно пытаются согласовать с религией. Вот только вопрос: с какой? — ибо с исламом эта мышиная возня не имеет ничего общего.

Кстати, второй раненный в бою парнишка тоже протянул недолго, скончавшись в дороге. Труп его, по словам автора зарисовок, был даже не похоронен, но – спрятан. В общем-то, логично. Некогда копать могилу соратнику, когда на пятки наступает спецназ.

И сколько таких вот безвестных кавказских пареньков не удостоилось даже места захоронения? А сколько их, истёкших кровью и не получивших необходимой помощи, было зарыто в землю в неприметных ямах, без погребального обряда и заупокойной молитвы, без всего того «чем могила крепка», как говорил поэт Николай Некрасов. Это ли завершающий жизнь этап, который может пожелать себе здравомыслящий человек? Впрочем, стоит ли искать здравый смысл среди лесных землянок и их обитателей, то есть там, где его по определению быть не может.