Тайна раскрыта: Зачем «Дождь» устроил свой опрос

Удивительно, но факт: в ленте и комментариях предостаточно недоумений на тему «а что такого в пресловутом опросе, который провел пресловутый оптимистический канал?». Действительно, почему нельзя ставить любые, сколь угодно аморальные вопросы? Ведь постановка таких вопросов нередко открывает истины очень даже моральные. Истины, которые, может быть, и не открылись бы без аморальных вопросов…

Если говорить «про вообще», то оно в ряде случаев воистину так. А в ряде — нет. Зависит от конкретных обстоятельств, в каковых и есть прямой смысл разобраться.

На самом деле, в этом вопросе, повторюсь, никакого вопроса нет. Есть ответ. Оказывается, МОЖНО БЫЛО сдать Ленинград и в результате этого «можно» НЕ БЫЛО БЫ жертв блокады.

Люди, здоровые головой и совестью, именно эту постановку проблемы считали и именно ею возмутились. Но не артикулировали (во всяком случае, мне пока не попался такой разбор), в чем тут подвох.

Между тем, постановка вопроса, который вовсе не вопрос, а подсовываемый публике ответ, предполагает вопросы настоящие — вопросы к паршивцам, ответственным за формулировку.

1. В какой конкретно момент развития боевых действий вокруг Ленинграда существовал выбор — сдавать или не сдавать город?
Оптимистическим дебилам, может быть, кажется, что Гитлер или, ладно, фон Лееб подъезжал к городу на белой лошади, звал Жданова, трубя в рог, и просил вынести ключи, а жирный Жданов сидел на этих ключах в глубоком подвале, жрал лобстеров и так оных ключей и не вынес? «Пусть пылится лучше — не отдам?» (как писал один фронтовик по совсем другому поводу). Так, что ли, дело было?

2. Из чего следует, что сдача города была бы принята?
Оптимистические дегенераты, возможно, считают, что оболваненный сталинской пропагандой Гранин и еще пара-тройка сотен источников врут, когда говорят о приказе ни одному немецкому солдату в черту города не входить? Так, может быть, у них есть какие-то альтернативные аргументы? Планы парада немецких войск на Литейном? Планы дислокации потенциальных комендатур? Какие-то вообще документы, свидетельствующие, что немцы собирались как-то осваивать это городское пространство?

3. Почему жертв оккупации должно было быть меньше, чем жертв блокады?
Свидетельств тому, что в пригородах и городках Ленобласти, которые немцы заняли, был голод, вполне сравнимый с блокадным — предостаточно. Карточек по 125 граммов хлеба там не было. Там были расстрелы за попытки подойти к собственному сараю с мерзлой картошкой, за попытку поймать кошку, за попытку воспользоваться колодцем.
Немцам самим там не особо было что жрать. И весьма скудные пайки получали только те немногие, кто сотрудничал с администрацией. Оптимистические имбецилы, надо думать, полагают, что 1,2 млн. умерших от голода ленинградцев, включая маленьких детей, попали бы поголовно в сотрудники оккупационной власти? Я даже не о моральной стороне вопроса сейчас говорю — о чисто технической. Кто из представителей власти, официально обещающей им только смерть, кормил бы этих людей, которых не смогла прокормить власть, хотя бы формально обязавшаяся обеспечить им жизнь? И чем бы, из каких бы запасов эта кормежка осуществлялась?
Или оптимистическим недоумкам вовсе не известно немецкое отношение к слабым, увечным, бессильным, которые вдруг падали им на шею в нагрузку к захваченной территории? Особенно — если панически боявшимся эпидемий немцам мерещился угрожающий призрак каких-то не вполне понятных заболеваний недочеловеческой скотины?
Неужели не понятно, что они убивали бы, например, охотников на кошек — чтобы те не заболели, не разнесли заразу, не заразили? Вот братьев Стругацких, которые такой отцовской охотой выжили, убили бы, например. Неужели не понятно, что от Тани Савичевой даже девяти страниц дневника бы не осталось, потому что такие квартиры с трупами просто сжигались бы — шевелится там кто-то еще или нет?
Так как сложилась бы судьба тех призраков с саночками, которые все-таки пережили кошмар блокады, если бы в городе были немцы? Никак не сложилась бы. Никого из них бы не было.

Кем надо быть, чтобы не понимать, что с вероятностью 99,9% город превратился бы в трехмиллионную Хатынь?

Я отвечу, кем надо быть. Без малейших намеков на мораль, патриотизм и прочие бессмысленные для определенных категорий напрасно научившихся читать граждан буквосочетания — чисто прагматически отвечу. Надо быть либо окончательно безмозглым идиотом, либо сознательным и циничным провокатором.

Идиот-оптимист в силу незнания горя, а почерпнутого из дамского журнала знания, что в жизни всегда есть место позитиву, не в силах понять, что бывает выбор не между «негативом» и «позитивом», а между «сразу умереть» или «еще немного помучиться» (и этот выбор не смеют делать за настоящих людей идиоты-оптимисты — его делают только те, кому этот выбор достался в личных ощущениях Божьим попущением).

И поэтому идиот-оптимист пытается своими куриными мозгами примирить кошмар настоящей жизни со своей религией «позитива». Не может быть, чтобы не было выбора, в котором всем хорошо, сытно и все такое. И если этот выбор не состоялся. Значит, кто-то виноват.

Смешно ведь винить таких аккуратных, цивилизованных и во всем раскаявшихся немцев, правда? У них автобаны такие хорошие, и тачки мощные, и вообще цивилизация. Значит, виноват кто-то другой. Конечно же, это гнусная и кровавая советская власть, которую хлебом не корми — только дай поуничтожать собственных граждан.

Надо сказать, что советская власть медом и сахаром была в очень ограниченных количествах, совершила предостаточно злых дел и пытаться делать вид, что все было гладко, лишь вздымались все выше плотины днепрогэсов да физкультурники ходили мощным строем туда-сюда во всем белом, — быть практически таким же идиотом-оптимистом, только с другим знаком.

Однако миру — и нам в т.ч., и идиотам-оптимистам, в частности, — показали немецкий нацизм именно для того, чтобы видно было, где «ужас», а где «ужас-ужас-ужас»; где масштабные, но все-таки эксцессы и злая воля большого количества негодяев, а где слаженная, мощная и непреклонная машина смерти.

Европейская цивилизация видела такую машину только однажды — когда турки стояли под Веной. Она притоптала это зло, забыла его, объявила русской силой сломанную черную мерзость «своим больным человеком», защитила и не дала добить. А потом родила такое же зло сама.

И снова смогла избавиться от него только русской силой. И теперь ей снова надо забыть, объявить чуму простудой, а потом забыть и примириться. А мы не даем. Самим фактом своего существования. Парадами своими на День Победы. Всем этим навязшим в зубах, понимаешь, культом. И что с нами делать?

Только одно — заставить забыть что почем нас самих — в поколениях. Вырастить среди нас идиотов-оптимистов. А как их вырастить? А очень просто: нужны циничные провокаторы, которые умеют грамотно ставить вопросы на оптимистических каналах. Больше вопросов, которые являются, на самом деле, ответами. Больше идиотов, которые считают допустимыми любые вопросы по факту чьего-то желания спросить.

Это двигается окно возможностей, дорогие товарищи. Сам факт обсуждения подобного вопроса вместо тотального бойкота тех, кто осмеливается спрашивать в такой форме, уже двигает это окно. И дальше подвинет еще при нашей жизни. Это я вам как пиарщик говорю. С полной уверенностью.

Если вы не поняли — сейчас дожуем. Про блокаду тут почти ничего не будет. Будет про коммуникационные технологии. И про то, почему некоторые вопросы задавать действительно нельзя — не по соображениям морали, а по соображениям логики.

1. Широко известно, что механики «разводки лоха» строятся на провоцировании нехороших качеств жертвы. Например, жадности. Поднял чей-то валявшийся кошелек, увидел в нем «многаденег», решил присвоить. А дальше пошел сценарий, невозможный в единственном случае — не трогал кошелек.

2. Менее известно, что такие механики нередко используют, наоборот, хорошие качества. Например, сочувствие и порядочность. «Извините, я Вам случайно положил на телефон деньги, которые надо было положить дочке. Номер перепутал. Она в больнице сейчас. Переведите ей, пожалуйста».

3. Еще менее люди обращают внимание на то, что сценарии разводки строятся на искусственном сужении поля выбора. Либо делим деньги, либо тебя сейчас забирают менты за кражу. Либо ты помог отцу больного ребенка, либо ты жопа и бесчувственный жлоб.

То же самое происходит при разводке информационной. Ее три кита:
— провоцирование плохих личных качеств;
— апелляция к хорошим личным качествам;
— искусственное сужение поля выбора.

1. Плохие качества
«Свободное общество» убеждает человека, что его мнение ценно не по факту его компетентности в каких-то вопросах, а по факту существования этого человека. Ты есть, стало быть, ты личность и право имеешь. Современный раскольников не убивает старушек, чтобы доказать, что он не тварь дрожащая. Он голосует, покупает, участвует в общественном обсуждении. Его глупость и гордыня ведут его к мысли, что его нельзя обмануть. Дайте ему факты, а уж он своим мощным здравомысленным мозгом и бесконечным жизненным опытом разрешит все загадки вселенной. Его не проведешь!
И когда к нему приходят разводилы: «Дорогой, многоуважаемый дурак, нам чрезвычайно важно Ваше сверхценное мнение по вопросу Х, без Вашего ума, жизненного опыта, проницательности нам никак не решить вопрос», — размякший дурак радостно лезет в информационную ловушку.

2. Хорошие качества.
Жизнь устроена так, что у рядового человека очень мало случаев практически делать добро. Но душа-то просит. Душа, как известно, — всегда христианка. Поэтому чем меньше человек сделал хорошего, тем больше он хочет это хорошее как-нибудь утвердить. Пусть хоть голосованием за что-нибудь разумное, доброе, вечное. Жизнь ведь лучше смерти. Любовь лучше убийства. Доброта лучше жестокости. Человек, у которого нет возможности показать, что он вообще-то хороший, делом, очень хочет показать это хотя бы словом.
И когда к нему приходят разводилы: «Дорогой добрый человек, скажи нам, где добро, а где зло, без тебя нам никак не разобраться», — размякший добрый человек на всех парусах летит в информационную ловушку.

3. Сужение поля выбора.
Вот классический, всем известный вопрос: «Вы перестали пить коньяк (бить тёщу) по утрам?»
Многоуважаемый гражданин, конечно, может додуматься до ответа «Не начинал». Но именно этого ему и не позволят. Ему вежливо предложат отвечать только «да» или «нет». Сведут многофакторную ситуацию к бинарной. «Синяя или красная таблетка, избранный ты наш?» А зеленая? А микстура? А электрофорез? А вообще ничего? А нет таких вариантов. И в момент производства выбора, просто соглашаясь этот выбор делать, добрый, право имеющий человек попадает в информационную ловушку.

Фокус с информационной разводкой путем опросов кроется не в выборе правильного ответа на вопрос, а в такой формулировке вопроса и в таких условиях ответа, чтобы любая реакция вводила ответчика в готовый сценарий спрашивающего.

Один из основных способов загнать доброго дурака (а мы все, в основном, добрые и при этом все до единого относительно некоторой группы проблем — дураки) в ловушку — сформулировать вопрос так, чтобы вопрос содержал неявное, но однозначное утверждение, с которым придется так же неявно и так же однозначно согласиться, если ты в принципе согласен отвечать.

Скажем, пресловутый вопрос про «перестали пить коньяк (бить тёщу)» содержит неявное, но однозначное утверждение, что отвечающий не только совершал некое предосудительное действие, но и делал это регулярно.

Но какова польза вопрошающему от такого вопроса? Да никакой — так, мелкая радость от поставить отвечающего в дурацкое положение и оставить в недоумении, как это его так задешево купили. Другое дело — целевая пропаганда. Тут игра в вопрос/ответ становится целевой и осмысленной.

В маркетинге есть такое понятие «набор выбора». Чтобы покупатель в оконцовке купил желаемый товар, надо чтобы этот товар для начала оказался в его «наборе выбора». Нельзя купить то, что ты не рассматриваешь вообще как возможный вариант решения своей проблемы. Все остальные технологии воздействия на потребителя возможны, применимы и применяются только после того, как желаемый результат попал в «набор выбора».

По тому же принципу устроен и «маркетинг идей». Общественное мнение можно настроить в нужную манипулятору сторону только тогда, когда оно в принципе готово рассматривать некоторую идею как возможную. Пусть часть общества отбросит эту идею, признает категорически неприемлемой. Пусть это будет большая часть, подавляющее даже большинство — с этим можно работать. А вот если идея обществом принципиально не рассматривается, то ничего сделать нельзя.

Этой проблеме посвящена небольшая, но емкая теория одного мичиганского умника по имени Джозеф Овертон. Он ввел в обиход понятие «окна возможностей», названного позднее его именем. Это «окно», как прозрачный бегунок на логарифмической линейке, смещается вдоль некоторой шкалы восприятия обществом тех или иных идей. Продвигать эти идеи в обществе возможно только тогда, когда они попали в окно. До того — окно надо двигать к желаемому результату.

Как это сделать практически? Ну, например так.

Общество добрых дураков ставится перед вопросом P ИЛИ Q? При этом в рамках действующей морали Р — однозначно хорошо, Q — однозначно плохо. Что лучше — быть богатым и здоровым или бедным и больным? Угу. Ответ общества мы знаем заранее, можно и не спрашивать.

А теперь давайте слегка доформулируем вопрос. Что лучше — быть богатым и здоровым или бедным и больным, зато честным? Опа. Всего два слова добавили, а как изменился вопрос, правда? Во-первых, мы включили в него неявное, но однозначное (благодаря слову «зато») утверждение, что «богатый и здоровый» — нечестный. Во-вторых, мы апеллируем к хорошим качествам аудитории, которая в некоторой своей части все еще держит ценность «честность» выше ценности «богатство» и даже выше ценности «здоровье». В-третьих, мы апеллируем к плохим качествам аудитории, которая склонна при удобном случае оправдать свои реальные лень и свинство высокими моральными качествами…

Если кто-то хочет сейчас поспорить со мной на тему «бедный и больной» не обязательно виноват в своем положении и вовсе не обязательно лентяй и свинья, что это за нафиг протестантсткая этика?.. так вот, если у кого-то закралась мысль написать на эту тему коммент, — поздравляю, это Вы в качестве небольшого бонуса попались в информационную ловушку, которую я Вам расставил.

Правда, расставил немного другими методами, не имеющими отношения к обсуждаемому случаю. Это так — боковичок. Вернемся к основному.

Так вот, если вам предлагают выбор «P» ИЛИ «Q И R», причем любое Q хуже любого P, но любое R лучше любого P, то это вам двигают «окно возможностей Овертона» — это вас заставляют включить абсолютно неприемлемое для вас еще недавно Q в ваш идеологический «набор выбора».

Именно таким образом построен вопрос «оптимистического канала». «Оборонять город» (P) ИЛИ «Сдать город (Q) И Спасти жизни (R)».

Дальше там много долгоиграющих последствий, которые мне разбирать уже лень. Мне просто казалось, что бОльшая часть всего, что написано выше, хотя бы интуитивно понятна всем. Поэтому я в предыдущем посте бил в створ между Q и R, пытаясь разрушить манипулятивную связку. Поняли не все. А теперь — все? Или я еще не все разжевал?

Ну, дальше жевать, наверное, не буду. Те, кто остается в убеждении, что «любые вопросы задавать можно», могут пойти и самозабвенно поделить на ноль разнообразные числа. Это примерно столь же осмысленное занятие.

Я же напоследок могу только сказать, что такие вопросы просто так на задаются обществу. Это совершенно конкретный прием информационной войны, не имеющий ни ценности, ни смысла вне информационной войны. Враг, товарищи, у ворот.